Дмитрий согласен, — торжествовала Елена Михайловна, широко улыбаясь.

«ПРОДАЁМ КВАРТИРУ!» — ГРОМКО ЗАЯВИЛА СВЕКРОВЬ

— Дмитрий согласен, — торжествовала Елена Михайловна, широко улыбаясь. — А ты… ты всего лишь мебель, которую скоро вынесут.

В этот момент с кухни раздался резкий голос:
— Не трогай мой черпак! — как выстрел пронёсся он по квартире.

Ольга, держа в руках крышку кастрюли, вздрогнула, словно получив удар током, и застыла на месте.
— Я всего лишь его помыла, — тихо пробормотала она, не оборачиваясь.

— Помыла?! — свекровь смотрела на неё с таким возмущением, что казалось, стены начинают дрожать. — Этот черпак у меня с 1984 года! Советский, алюминиевый, идеальный! А ты его в посудомоечную машину запихнула! Теперь он гнётся!

Ольга глубоко вздохнула, пытаясь сдержать раздражение. Она понимала: разговор не о черпаке. Это был знак того, что в этом доме она чужая.

— Елена Михайловна, — стараясь говорить спокойно, ответила она, — я лишь хотела помочь. Ужин готов, посуда вымыта, суп не убежал. В чём проблема?

— Проблема в том, — сказала свекровь, приближаясь, — что ты всё делаешь не так! Лук жаришь, как будто на похороны, суп — жидкий, как осенний дождь. Порядок на кухне? Тут всё расписано по полочкам, а ты пришла и всё испортила.

Из соседней комнаты выглянул Дмитрий: растрёпанные волосы, в одной руке кружка, в другой — телефон.
— Что случилось? — спросил он, зевая.

— Ничего, — отвернулась Ольга.

— Как «ничего»? — резко спросила мать Дмитрия. — Она убила мой черпак, мой старый, надёжный. Она переделывает всё под себя. Я столько раз говорила: не хозяйничай! Это не твоё место!

— Мам… — Дмитрий потёр лоб. — Это же просто черпак…

— Просто черпак? — язвительно переспросила она. — Если женщина не уважает дом, где живёт, она не уважает и мужчину. Это одно и то же!

Ольга не выдержала и рассмеялась, нервно и с оттенком иронии:
— Значит, черпак — символ мужчины? Может, мне стоит уйти и оставить тебе эту алюминиевую ложку?

— Не передёргивай, — бросил Дмитрий и ушёл в комнату.

— Вот и защитник, — свекровь оглядела Ольгу с презрением. — Стоишь и улыбаешься, а у меня давление из-за тебя скачет. Хочешь, чтобы я умерла?

— Я просто хочу мира в доме, — твёрдо сказала Ольга. — Чтобы никто не чувствовал себя чужим.

— Тогда веди себя как гость, а не как хозяйка, — ответила свекровь, уходя к креслу, оставляя после себя запах раздражения и горьковатый аромат корвалола.

ТЯЖЁЛЫЕ ВЗГЛЯДЫ И МОЛЧАНИЕ

Ольга осталась одна на кухне. Звук открывающейся аптечки за спиной — словно приговор. Она вспомнила, как всего полгода назад они с Дмитрием въезжали в эту квартиру с надеждой и радостью. Тогда казалось: вот он — новый этап, возможность построить свою жизнь, хоть и под одной крышей с мамой мужа.

Реальность оказалась куда сложнее: бабушкины рецепты оказались наполнены колкими замечаниями, а уют — холодным пренебрежением.

Она открыла холодильник. Там лежал батон с запиской: «НЕ ТРОГАТЬ! Э.М.» Ольга села, устало опустив взгляд.

— Алло, мам… — прошептала она в трубку. — Да, всё нормально. Просто хотела узнать про стиральную машину в студии…

Голос на другом конце волновался, но Ольга не слушала. Она смотрела на кольцо на пальце — теперь оно казалось тяжелее, чем когда-либо.

В соседней комнате послышался кашель.

— Ты маме звонила? — спросил Дмитрий, появившись в дверях.

— Да. Просто так. Спросить про стиральную машину.

— Ты собираешься уйти? — голос был тихим, но решительным.

— Не знаю, — ответила Ольга. — Здесь тяжело. Очень тяжело.

Он промолчал, сделал глоток из кружки.

— Мама просто волнуется, — сказал он. — Она добрая, просто с характером. Не обижай её.

Ольга посмотрела ему в глаза впервые за долгое время.

— Кто защитит меня?

Дмитрий не ответил. Только тихо зевнул и закрыл дверь.

МЕЛКИЕ ВОЙНЫ И КРУПНЫЕ РАНЫ

Ольга стояла у окна, держа в руках сигарету — хотя давно бросила. Она смотрела на вялый снег и холодный кофе на подоконнике, ничего не желая.

С кухни доносились звуки разбиваемой посуды — свекровь устраивала очередной спектакль, словно каждый её жест говорил: «Ты здесь чужая».

— Почему ты выбросила мой керамический нож? — прорычала Елена Михайловна.

— Он был повреждён, — спокойно ответила Ольга. — Я не хочу, чтобы кто-то порезался.

— А ты спросила разрешение? — ледяной взгляд. — Это подарок мужа, моего покойного!

— От кого? — переспросила Ольга. — Из телевизора?

— От него! — крикнула свекровь. — А ты просто выкинула! Не твоё — не трогай!

— А квартира? — тихо сказала Ольга. — Может, мне не стоит и полы мыть, и посуду? Может, мне бояться даже дышать?

— Это было бы идеально! — улыбнулась злобно свекровь. — Женщины делятся на тех, кто уважает старших, и на таких, как ты — хамок, лезущих со своими правилами! Думаешь, ты обокрутила моего сына и теперь будешь здесь командовать?

— Командовать? — Ольга поднялась. — Командовать умеете только вы. И сына своим пальцем водите. Я его не обокрутила — я его люблю. Но теперь не знаю, кого он любит больше: меня или ваши котлеты.

Елена Михайловна вспыхнула, как старый самовар.

— Как ты смеешь?! Я тебе семью дала, крышу над головой, еду и поддержку! А ты…

— Поддержку? — перебила Ольга. — Вы каждый день меня третируете. Всё не так, всё не то. Вы хотите, чтобы я сошла с ума или сама ушла?

НА ПЕРЕКРЁСТКЕ

В тот вечер, когда напряжение достигло предела, Дмитрий подошёл к Ольге.

— Я понимаю, что тебе тяжело, — сказал он тихо. — Но мы должны найти путь, как быть вместе. Не для мамы, не для меня — для нас.

Она взглянула на него, в её глазах мелькнуло усталое, но всё ещё горящее желание верить.

— Хочешь попробовать?

Он кивнул.

— Вместе.

И в тот момент между ними возникла искра надежды — маленький огонёк в тёмном доме, который ещё не погас.

— ТЫ НЕ ПРАВА, ОЛЬГА! — голос Елены Михайловны дрожал от гнева и обиды, — Ты пришла в наш дом, и вместо уважения ты только сеешь раздоры! Дмитрий — мой сын, и я знаю, что для него лучше!

Ольга почувствовала, как внутри всё сжалось, но в голосе её прозвучала твёрдость, которой она сама не ожидала.

— А я думаю, что для Дмитрия лучше спокойствие и уважение, а не постоянные войны и придирки.

Елена Михайловна замолчала, её глаза налились слезами, которые она быстро скрыла за тяжелыми веками.

В этот момент в комнате опять появился Дмитрий, но теперь он был серьёзным.

— Мама, хватит. Ты не видишь, что Ольга пытается сделать всё, чтобы нам было хорошо? Ты сама создаёшь эту враждебную атмосферу.

— Я защищаю свой дом! — ответила мать, но голос её уже был слабее.

Ольга посмотрела на Дмитрия с благодарностью.

— Спасибо, — прошептала она.

— Но если так дальше пойдёт, — продолжил Дмитрий, — нам придётся принять трудное решение. Мы должны жить так, чтобы всем было комфортно. Если этого не будет — придётся уйти.

Ольга почувствовала, как сердце замирает.

— Я не хочу уходить, — сказала она тихо, — я хочу найти путь к миру.

Вечер опустился на город, и тишина в квартире казалась хрупкой, словно лёд на тонком пруду.

Ольга села у окна и задумалась. Может, пришло время поговорить по-настоящему, без упрёков и обид? Может, стоит попытаться понять друг друга, прежде чем принимать окончательные решения?

Она посмотрела на обручальное кольцо и, сжав его в кулаке, решила: завтра начнётся новая глава — глава, где место найдётся и для неё, и для Елены Михайловны, и для Дмитрия. Если, конечно, все захотят это сделать.

За окном продолжал падать вялый снег — словно напоминая о том, что даже холодные зимы сменяются весной.